Дверь в комнату закрывала еле держащаяся на петлях, но очень красивая резная расписная дверь.
Когда в новогоднюю ночь мне стало плохо и я уполз отлеживаться, даже не дождавшись боя местных курантов, вскоре на лестнице раздались тяжелые скрипучие шаги, и после символического стука в комнате оказались Севриновский и Чарахчьян. Митя затеял разговор о шаманских практиках лечения тяжелобольных и моему к ним отношении, Вовочка же сразу перешел к обрядам похорон на Бали и живо(мёртво?)описанию мумифицированных скелетиков в клетках, виденных когда-то его подругой Галей где-то в дебрях у озера Батур.
Отсутствие реакции и сопротивления с моей стороны окончательно их насторожило - до такой степени, что предложение сдать меня в поликлинику на опыты быстро перешло в поиск телефона и даже готовность заплатить за визит доктора. А такая готовность - дело серьезное, и дальше лежать в бездействии было уже опасно.
Из последних сил я поднялся и мягко, но настойчиво вытолкал друзей из комнаты, объясняя, что мне нужно прежде всего выспаться, а не участвовать в аттракционе "отвезем Иванова в новогоднюю ночь в больницу, а потом посмотрим, работают ли приметы и как он проведет следующий год", после чего запер хлипкую дверь на засов, понимая, что если они всё-таки решатся осуществить свой благородный порыв, то двери меня не спасти. Поэтому на следующее утро пришлось встать бодро-посвежевшим, и, как в том анекдоте, бояться кашлянуть.
А вот и та самая дверь: